Он никогда не думал о побеге.
Ему не на что было жаловаться. На что? Дайте повод. Тирания Сивиллы? Нет, она всего лишь обходилась со всеми справедливо, по всем своим законам, которые приняло общество, и которым оно подчинялось. Она смогла принять его, она дала ему ещё один шанс, он должен быть благодарен. И он действительно был благодарен, хотя иногда всё-таки ловил себя на мысли, что жизнь пошла под откос: отец мертв, друг бежал, руки нет, он разжалован и теперь находится в подчинении у новичка, но он принял это. Гиноза смог это принять и ни сколько не сетовал на свою новую судьбу. Если счастье нужно выстрадать, то он готов.
Он никогда не думал о побеге.
Зачем думать о том, чего никогда не сможет быть? В своё время его голова подверглась такой обработке законами и верой в нерушимость системы, что он не может представить, как он, исполнитель и бывший инспектор, смеет мечтать о такой роскоши, как свободная и мирная жизнь. Но эта роскошь и жажда уюта подкупают, заставляют поверить в спокойную жизнь, которой у него никогда не было, а с такой работой и не будет. Что должно произойти, чтобы перед ним открылись врата за море? Отбрось надежды, всяк в Бюро входящий. Некоторые, подобные ему, не выдерживали своего груза и надламывались; у них часто не хватало сил переносить как одиночество, так и тяжесть своего коэффициента. Странно - они боялись своей свободы, хотя никакого места в жизни для них практически не оставалось. Они доходили до того, что ощущали себя людьми, за что, конечно, пришлось платить. Отсюда и страх. Но Нобучика не обманывался, он постиг другой способ. В неприятных воспоминаниях есть несравненный плюс – он убеждал себя, что теперь он счастлив, даже если никто другой в это не верил. Он был счастлив даже с бионической рукой, и только потому, что отделался одной только ею. Он был счастлив даже в должности карателя, и только потому, что не был уничтожен.
Он никогда не думал о побеге.
Он знал только одного человека, которому удалось пересечь границу, однако он в корне отличался от Гинозы. По началу каратель переживал за него меньше всего, но чем больше узнавал, тем больше подозревал. Недоверие – это не только чисто профессиональное, но и сугубо личное, а потому он легко клевал на удочку, когда на крючке была какая-либо бумага с информацией. Однако какой всё же молодец Когами, что смог шагнуть за край, в этом Нобучика не мог не отдать ему должное. Он воспротивился системе тайным неповиновением, о котором знал только его бывший инспектор. Возможно, если бы исполнитель поделился всей информацией с Акане, то ему удалось бы официально заниматься этим делом и добиться больших результатов, нежели действуя в одиночку и скрывая это, но сие подставило бы под удар всех троих, особенно тяжело пришлось бы Цунемори. В некоторых отношениях девушка была гораздо проницательнее. Она не редко удивляла его, постоянно открываясь с новой стороны, иногда её отношение к делам даже ужасало, и он искренно волновался за свою начальницу, а порой, надо признаться, Гино ей даже завидовал: она рассуждала так, как мог бы рассуждать на её месте Шинья. Ему таких мыслей просто не приходило в голову.
Он никогда не думал о побеге… До этого задания.
- Гиноза-сан, продолжайте преследование, здесь я разберусь.
Разве обычно не должно быть наоборот? Каратель должен прикрывать, становясь живым щитом, но у инспектора Цунемори свои методы, которые пусть порой и отклоняются от норм, но не становятся менее действенными. Чем больше Нобучика работал с ней, тем меньше ставил под сомнения её решения, постепенно всё сильнее и сильнее напоминая личного прирученного тренированного пса, который души не чает в своём хозяине и беспрекословно исполняет все команды. Отдавал ли он себе в этом отчет? Да, полностью. Пытался ли этому противиться? Ни сколько. Он знал своё место, но он сам выбрал себе хозяина, на что имеет право любое животное создание. Акане он уважал и признавал, инспектора Симоцуки ещё воспитывать и воспитывать, за полтора года он так и не смог относиться к ней по всему уставу, хотя с успехом проглатывал все её выпады в сторону карателей. Тем не менее, бывший инспектор не переставал давать ей советы и принимать активное участие в расследованиях и, в общем, Гиноза относился к юной и ещё зеленой в делах Бюро Мике снисходительно. Поработаешь с Цунемори столько времени, и не таким станешь.
- Будьте осторожны, следователь.
Незамедлительно срываясь с места, он бежит в направлении, в котором скрылся предполагаемый преступник, гипотетически - иностранный иммигрант. Но всё же это очень сомнительно, так как ни для кого не секрет, что живут они в стране закрытой и ловить тут нечего и некого, однако у Нобучики были свои соображения на этот счет. Слишком подозрительный наплыв иностранцев, по его соображениям, мог иметь отношение к очень подозрительному бывшему напарнику. Но это только догадки, не подтвержденные никакими явными фактами. Лишь бы одна зацепка. Лишь бы мелкая деталь, которая выведет его из лабиринта этих невнятных иллюзий. Как раньше Когами цеплялся за любую ниточку, ведущую к Макишиме, так теперь Гиноза цеплялся за всё, что могло бы иметь связь с Шиньей, с тем только исключением, что он не был болен и одержим. Однако и душевный покой ему не светил. Нельзя было так поступать. Нельзя сначала предавать, а потом исчезать. Больше всего нынешний каратель боялся, что этот человек, когда-то перешагнувший порог света, пойдёт ещё дальше, и на очередном задании по поимке преступника напротив его доминатора окажется бывший напарник. Раньше, в более спокойные годы, он иногда спрашивал себя, что бы он стал делать, если бы вдруг узнал, что Когами пошел против системы и против него самого. Он выстрелил бы, потому что это – его долг следователя. Оказавшись в другом положении и спрашивая себя о том же, он не находил ответа. Всё сливалось в голове и превращалось в свои противоположности. То ему казалось, что он непременно должен что-то предпринять, то вдруг оказывалось, что именно этого он делать не должен ни в коем случае. Так и сейчас. Он хотел найти Шинью, хотел снова увидеть его, хотел встретить его во время очередного задания, хотя бы тень. И в то же время он не желал такого, потому что знал, чем это обернется для обоих. Это было сплошное мучение. Каждое новый подобранный кусочек паззла причинял боль, словно он был острым осколком, ранящим от прикосновения к нему. Новое задание, связанное с иностранными иммигрантами, и страх неизбежности опять нарастал, становясь настолько сильным, что мужчина будто видел в каждом преследуемом того, кого хотел найти, но не хотел ловить. Жуткая неразбериха.
Гиноза бежит довольно долго, но, скорее всего, ему просто так кажется из-за большого количества поворотов. В очередной раз выворачивает за угол, видит, как преследуемый забегает внутрь здания. У него нет иного выбора, кроме как шагнуть за эту же дверь. Он шел так тихо, что слышал абсолютно всё. В минуту опасности меняется даже зрение: оно становится другим, не особо острым и собранным, но более широким. Не обращаешь внимания ни на что конкретное, расфокусировываешь взгляд и видишь каждый угол, каждое шевеление. Слепых зон нет. Будто видишь не только глазами, но и кожей, особенно в замкнутых пространствах или ночью. Сначала кажется, что вокруг одна пустота. Затем в этой черной пустоте появляются проблески света и тепла, которые становятся всё ярче, пока не начинаешь ощущать себя словно в центре галактики. Тогда и пытаешься ухватить суть сразу нескольких вещей, а не сбиваешься на наблюдение за одним объектом. В конечном итоге человек способен видеть даже шорохи и знать и чувствовать всё, что происходит вокруг, собственным чутким телом.
Шаг за шагом каратель продвигался вперед и углублялся всё дальше в недра здания. Издали он услышал звук работающей техники, но какой, определить не удавалось. Он видел свет, ощущал изменившийся воздух, слышал шевеления. Дыхание его было бесшумным и ровным по сравнению со странными звуками, которые распространились по безлюдному производственному помещению. Кроме того, он уловил стук и звон маленьких предметов размером с горошину, скрип обуви с толстой прорезиненной подошвой, раздающийся в конце коридора, и непонятный бумажный шорох.
Осторожно прокравшись к самой комнате, он нашел того, кого преследовал, и замер, выжидая. Как он и рассчитывал, иммигрант при выходе завернул за угол и натолкнулся на Гинозу. Он отшатнулся, увидев полицейского и хотел было выстрелить и броситься в другую сторону, но в то же мгновение получил удар по руке, в которой сжимал огнестрельное оружие. Пистолет сразу упал на пол. В ту же секунду исполнитель нанес удар по левой руке, удар пришелся по локтю, что заставило конечность онеметь и выпустить другие вещи, разлетевшиеся по полу. У преступника было такое выражение лица, словно он сейчас сорвется, но затем увидел у своей груди доминатор, направленный сотрудником Бюро, и, к неописуемому удивлению Нобучики, едва ли проявленном внешне, за исключением взгляда, медленно поднял руки. В глазах отразился коэффициент – 132, система разрешила применение силы. Однако Гино с одного взгляда на мужчину сделал вывод: перед ним не боец.
Обычно он стрелял в подобных личностей без промедления, ни секунды не задумываясь. Он даже не сыпал предупреждениями из разряда «Бюро Общественной Безопасности» или «Без глупостей», ведь болтать подобное пристало Акане, как и вести переговоры с особо опасными латентными. Он же просто нажимал на курок, просто выполнял данные ему команды. И он сделал бы так и в этот раз, если бы его взгляд на одно короткое мгновение не ухватил кусок выпавших из рук иностранца вещей. Что же его так привлекло, что заставило приостановить спуск доминатора и ослушаться голоса правосудия? Гиноза обладал достаточными знаниями английского языка, чтобы без труда перевести несколько попавшихся ему на глаза строк. Какой-то пропагандистский бланк или листовка, её содержание явно настраивало народ против правительства.
- Не двигайся, - произнёс Гиноза на английском и поднял с земли бумагу, не сводя глаз с иностранца и не опуская доминатор. Теперь он увидел, что это был бланк оппозиционной организации СЮВА. В нём говорилось, что повстанческое движение просит оказывать всяческое содействие, для выполнения важного секретного задания, а именно - скомпрометировать систему «Сивилла». Внизу стояла неизвестная подпись.
- Это правда? - спрашивает полицейский. В голосе его слышится скептицизм, он действительно не верит минимум половине того, что тут написано, но иностранец только молча кивает.
- Известен ли тебе Когами Шинья? – вопрос, при котором замерли оба. Казалось, что даже воздух стал как-то плотнее и гуще за эти короткие мгновения. А затем мужчина снова кивнул.
Не сказать, что для Гино это явилось чем-то неожиданным, он давно подозревал Когами в принадлежности к подобным группировкам, но это ещё не делало его преступником. Бывший следователь тщательно за этим следил или пытался это делать всеми возможными силами. В любом случае, положительный ответ неизвестного стал отправной точкой для последующих действий.
- Сможешь снять? – более тихо, но не менее уверено спросил Нобучика, сгибая в локте левую руку и обнажая браслет карателя. Доминатор при этом он не опустил, продолжая правой рукой направлять его в грудь мужчине.
Очередной кивок и Гиноза мгновенно отказывается ото всех предосторожностей, которым следовал годами. Кому знаком такой момент, тот знает, что при этом испытывает человек: боязнь ошибиться. Вдруг начинаешь думать, что за такой шанс судьба обязательно даст тебе реванш, и сам себя подводишь. Судьба ничем никому не обязана. Только твои действия имеют какое-то значение, а не воля судьбы, и чем больше размышляешь о предстоящей черной полосе, тем больше вероятности, что ноги сами на неё встанут. Разумеется, если его потом поймают, то он погибнет, но если быть предусмотрительным, то у него есть возможность выбраться из страны. Не Акане ли научила его принимать то, что находится за рамками понимания, и пробовать что-нибудь новое? Нет, он не хотел вмешивать в это Цунемори даже косвенно. Если станет известно, что её подчинённый дезертировал во время задания, то… Нет, он даже думать об этом не хотел! Поэтому нужно было действовать незамедлительно. Чем быстрее он станет «без вести пропавшим», тем больше шансов на успешный исход для всех. Конечно, Нобучика сейчас был отвратителен. Он предавал не только свою страну, которой так преданно служил всю свою жизнь, но и Акане, и Аяонаги, и всех своих коллег, и отца, и Дайма… Но он ничего не мог и не хотел предпринять. Он хотел бежать. Эгоистическое личное желание, не поддающееся контролю. Второе «я» било в голове панику, наблюдая за этой авантюрой, и оно будет метаться в истерике, пока исполнитель не станет свободен. Что значит всё остальное по сравнению с этой свободой? Он уже подписал себе приговор, но пока не знал, смертный он или оправдательный. Он ещё не мертв, но нельзя сказать с точностью, жив ли он. Просто он отказался от всего ради простого стремления к свободе, стремлению выжить, стремлению найти. Теперь уже нельзя упустить его. Ослабишь волю – падёшь в отчаяние, лишишься упорства, поддашься призрачному страху, и именно в этот момент и будет поджидать тебя сильнейший удар, который оставит после себя только что-то жалкое, еле шевелящееся, бичующее себя, затравленное, просящее и умоляющее. Мог ли представить себя таким Гиноза? Никогда. А другие могли представить?
Его план был жутко прост… и до безумия оптимистичен.
Каратель поверил, что нашел человека, который поможет ему не только бежать, но и выжить. Это не имеет никакого отношения к дружбе, уместнее было бы назвать это симбиозом. Он отдавал отчет в том, что в одиночку никогда бы не выбрался из страны, а тут у него появился единственный шанс, жизнь два раза подобных случаев не представляет, а потому надо брать, пока дают. Он итак слишком многое пропускал сквозь пальцы. Сейчас же у него появился человек, обладающий всеми необходимыми навыками для взлома цифрового кода браслета, что самое главное, и знающий мир за пределами Японии, что тоже немаловажно. Взамен Гиноза сохранял этому человеку жизнь и свободу, ну и предоставлял кое-какую минимальную информацию о системе. Гиноза знает «Сивилу», иностранец знает внешний мир. Гиноза помогает выбраться, иммигрант переправляет его в СЮВА. Большего ему от этого человека не надо, только это взаимовыгодное сотрудничество, когда один помогает выжить другому. Выживание – это социальное достижение, каждый из них в своём стеклянном одиночестве был обречен. Хотя дело тут даже не в отсутствии или наличии одиночества, а в везении. Объединившись, они могли дать друг другу всё необходимое и упростить задачу, они могли поддерживать хоть какое-то подобие стабильности и незагнанности в угол, они могли спасти друг друга, а смерть одного обрекла бы на верную смерть другого. Однако, несмотря на такое равноправное положение в новоиспеченном союзе, Гино не мог ослабить подозрений о предательстве. Получался замкнутый круг: один не верил другому, но при этом каждый старался сделать друг для друга всё точно и безукоризненно.
Доминатор теперь ему не нужен. От системы он больше не оставит ничего. Нет, он не идет против неё, не пытается её разрушить, он просто уходит прочь. И параллельно с этим рассказывает о «Сивилле», как о старом и хорошо знакомом друге, но не хвастает таким тесным общением, а просто излагает факты. В процессе этого изложения, Нобучика краем сознания ловит себя на мысли, что Япония больше не его дом. Он вдруг видит, где он находится, и чего его лишают. Родина, Бюро, «Сивилла», - всё это вдруг превращается в одну большую и омерзительную клетку, ключ от которой уничтожен. Красивая огромная золотая клетка с богатым убранством в ней. Блеск этого ослепил его, если только он не был слепым с самого начала. Он был заперт, но он только сейчас это заметил. Сколько он сидит так, запертый в стране из стекла и бетона?
- И о чём я только думаю? – прерывает свои мысли исполнитель и пальцами правой руки неосознанно касается места, где раньше был браслет. Смешно, но он успел к нему привыкнуть, так как вжился в своё должностное положение. Он не ощущал гаджет на своей бионической руке, этой рукой он вообще ничего не ощущал, но всё же было непривычно касаться запястья и ничего на нём не нащупывать. Иностранец, кстати, очень удивился, когда впервые увидел руку карателя, а позже, когда начал ближе знакомиться с «поводком», успевал откровенно пялиться на протез, затормаживая процесс взлома. Каратель не любил таких взглядов, тем не менее, относился к ним снисходительно и внешне никак не реагировал на проявление излишнего интереса. Нет, он не стыдился своего увечья, можно сказать, что с какой-то стороны его даже охватывала легкая гордость за своеобразную непохожесть на нормальных людей, но сходство с человеком, который был ему дорог. Однако всё-таки ему было неуютно под излишним вниманием к своей металлической части тела. Гино не хотел делать из этого что-то особенное. Он понимал, что это ненормально и что в мыслях смотрящего проскакивают самые разные предположения о том, как он это «улучшение» получил. И не дай бог начнут жалеть или как-то утешать. Можно вкладывать в свои слова самые лучшие намерения, но из уст тех, кто не был рядом, всё покажется грубым. Зато им самим они принесут облегчение.
Вместе с браслетом отпала усталость. Эта вязкая жидкость, что наполняла его тело и проявлялась, если на его смену приходились особо трудные задания, испарилась сама по себе. Стоило ему взяться за физический труд, как мышцы охотно начинали работать, не поддаваясь большим нагрузкам. Да, ему пришлось еще немного поработать и помочь иммигрантам, но оно того стоило. Корабль собирали в путь, словно Ноев ковчег. Что ж, для Нобучики это действительно был ковчег. Любое судно, покидающее Японию, являлось ковчегом. Потоп нарастал с каждым днём. Страны, поглощенные хаосом, уже давно покоились на дне. Лишь благодаря системе его родина возвышалась над всеми погибшими цивилизациями. Сама возможность его отплытия была чудом, дарованным группой оппозиционеров. Но именно в минуты бегства и опасности начинаешь верить в чудо, иначе нельзя, иначе не выживешь. Если он не сможет достигнуть далеких земель, что станут для него прибежищем, то его ждет гибель. У него нет оружия и документов, он обречён нести клеймо беглеца в стране, где, как он после ощутит на собственной шкуре, человек является ничем. Зато первая проблема, с оружием, будет легко решаема, если её нельзя решить уже сейчас, но это всё позже. Сейчас он без особых приключений готовился к отплытию, о котором позаботились за него: свою часть уговора он выполнил и помог разобраться со сканерами и военными дронами, что значительно упростило задачу иностранцам. Он не так быстро и тяжело уставал, по сравнению с другими. Он попросту не думал об изнурении и продолжал что-нибудь делать. Казалось, у него впервые появились желания и мечты о будущем. На самом деле было всего одно желание, и имело место быть всего одна мечта. И оба тих понятия были неразделимо связаны с Когами.
Уже слыша море вокруг себя, Гиноза, вопреки очевидному факту, не мог до конца поверить, что ему это удалось. Все эти надежды на побег граничили с абсурдом. Притом, за несколько часов до того, как он покинул земли Японии, его не оставляли мысли о судьбе Акане и, как ни странно, своего любимого и единственного друга. Эти мысли были наполнены виной и страхом одновременно. Выдавая желаемое за действительное, ему всё-таки удалось убедить себя, что эти двое не растеряются и смогу позаботиться друг о друге. Что до него, то он пропал во время исполнения одного из заданий. Конечно, кто-то умный всё-таки догадается о реальной причине, но он наделся, что иностранцу хватило извилин обставить всё менее подозрительно, чем оно есть на самом деле. Сам Гиноза, благодаря опыту и врожденной предусмотрительности, в должной мере позаботился обо всей собранной информации. Её найдут, но не сейчас. А когда оное вскроется, ему будет уже всё равно. Он на корабле, он попрощался с родиной. Он потерял все, что только мог потерять, обретая возможность найти и собрать жизнь по-новому. Ему нет дороги назад. Разобраться с Шиньей, а дальше... Дальше может и не быть. Нобучика обязан позаботиться обо всём. Если не он, то кто?
Лишь бы никому не пришло в голову искать его за морем.
- Извините меня, следователь Цунемори. Извините нас обоих и, пожалуйста, позаботьтесь о Дайме.
[AVA]http://cs628731.vk.me/v628731436/3dc4d/G5rYuFtlGfA.jpg[/AVA]
Отредактировано Ginoza Nobuchika (06.03.16 23:41)
