Все тело ломило. Словно еще несколько минут назад бежавшая по венам кровь загустела и застыла, сковывая движения. Ноги отказывались идти и подкашивались. Голова трещала, зрение расплывалось в цветные пятна, и единственным сообщением с внешним миром осталось ощущение холодного камня, на который Николас рухнул после нескольких выстрелов.
Он почти достал его. Мелкого парня с дредами, что скакал словно блоха, которую вот-вот прижмут к ногтю. Женщина в очках из Гильдии опередила его. Слишком быстрая. Задержись Глава еще хоть на пару секунд...
Мышцы лица свело судорогой и вместо ехидной ухмылки вышла нервная гримаса.
Мысли путались, но оставались совершенно ясными.
Закончить как Вероника? Думает, может отчитывать его, потому что он не понимает, какую ценность из себя представляют якобы священные Законы для Сумеречных, что нужно учиться на чужих ошибках... Нет, она ничего не знает. Даже близко не представляет.
Проклятая дылда.
Боль вернулась и голодным псом терзала нервы.
Холодный камень под щекой куда-то исчез. Тело, будто налитое свинцом, поднялось в воздух и легло на чьи-то крепкие плечи. Запястье сжимали крепкие пальцы, не давая свалиться обратно на землю. Ноги стали волочиться по земле, и Николас понял, что его куда-то несут. Зрение прояснилось, различив знакомое лицо совсем рядом.
Уорик. Так его стали звать после того, как они...
Искривленные недовольством губы раскрылись, произнося слова, которые впервые было так непросто разобрать. Последнее, что Николас помнил, это как Уорик требовал остановиться. Бесполезное сотрясание воздуха. Приказал, и тогда не оставил иного выбора. Мог бы бросить его, но тащил на себе.
Волосы и одежда промокли от дождя. Николас почувствовал это только сейчас, за минуту до того, как потерять сознание.
Николас с усердием переписывал предложение из книги, старательно выводя на бумаге буквы и надеясь, что господин Уолес останется доволен, когда вошла служанка и сообщила, что хозяин зовет своего сына. Господин Уолес молча покинул комнату, в которой обучал Николаса письму. Проводив его взглядом, Николас отметил, как обесцветилось и без того бледное лицо мальчика, соскользнул со стула и пошёл следом. Как тень он неотступно следовал за Арханджело младшим, даже когда ему ясно давали понять, что в его услугах не нуждались.
Дверь в кабинет хозяина поместья осталась неприкрытой, позволяя заглянуть внутрь. Даже несмотря на непроницаемую стену тишины, что стояла в ушах с самого рождения, Николас знал, что другие могли бы услышать.
Разговоры с отцом заканчивались одинаково для них обоих. Следы от побоев никогда не сходили с их кожи, и давно перестали вызывать вопросы.
Мистер Арханджело не курил. Но сейчас одна его рука сжимала подожженную сигарету, а вторая - лицо сына. Это неизбежно должно было произойти, и господин Уолес был готов к этому.
"Когда он поймает меня второй раз - непременно убьёт" - Николас никогда не слышал таких слов, но знал, что шепчет господин Уолес, уткнувшись в колени, словно пряча от него разбитую половину лица. Один приказ - и ему больше не придётся считаться с чужим мнением.
Николас мог помочь ему только одним способом. Тем, что умел делать лучше всего - убить.
Когда он предложил это, в светло-голубых глазах он прочитал страх, который видел в Эргастулуме и на его подступах. Этот страх означал желание жить. Угнетенным, запуганным, униженным, но жить.
Он отказался, не произнеся ни звука.
Такой же страх затаился во взгляде господина Уолеса и сейчас, но он не желал отрекаться от него, как когда-то не желал и Николас, подставляя руки для инъектора с Церебре по первому требованию отца.
Николас замер, словно неживой, глядя в эти полные ужаса глаза человека, воля которого для него являла собой смысл его существования. Которого он обязан защищать. Который выбирал смирение перед неизбежным. И это смирение Сумеречный был обязан принять как данность.
[AVA]http://i058.radikal.ru/1511/f7/03bcca9ff85d.jpg[/AVA]
